Ovcaric, Fryderyk. Отзывы на фильмы c положительными оценками

Эстетика gore — сверхжестокого направления хорроров, опирающегося исключительно на изощренный промискуитет членовредительств с самыми разными соусами и ракурсами, порциями и пропорциями — в классическом его понимании, во всяком случае, едва ли подразумевает что-то большее и значительное, чем насилие ради насилия, умноженного во сто крат на физиологичность вызывающе тошнотворного уровня порой вкупе с осознанной алогичностью художественного пространства той или иной кинокартины, эксплуатирующей самые яркие и броские кровавости. Gore и сопутствующий ему splatter своей природой стихийности со скрупулезной точностью собственных координат вписывается в избыточные, китчевые киновселенные бэшного кинематографа, в которых даже невнятное моралите не обязано существовать, а если оно и есть — только для галочки, для некоего сумбурного оправдания, для осмысления обессмысленного потока сознания в грязном мясном цеху, на латунных блестящих крюках которого висят обезображенные трупы; лишь пресловутые витийствования жестокости, рваный синтаксис и обсценный глагол кинослога наипримитивнейшего и наипротивнейшего уровня.

«Внутри» aka «Месть нерожденному» 2007 года — дебют французского дуэта режиссеров Александра Бустильо и Жюльена Мори — непривычно лощенный стилистически пример европейского gore, на фоне не лишенного ноток гротеска американского отличающегося крайней степенью сумрачности и безнадеги. Тем примечательнее кажется «Месть нерожденному» в этом общеупотребительном жанровом контексте не столько своей мясной начинкой и количеством жестоко убиенных за минуту экранного времени (с этим все по доброй традиции в полном порядке), сжатого до пределов, сколь тем, как преподнесена эта очевидная форма, в gore всегда превалирующая над каким бы то ни было содержанием. Не скажешь, что «Мести нерожденному» присуща изысканная вязь кинописьма или излишняя погоня за психоделической рефлексией вслед за главной антигероиней, загадочной женщины в чёрном с психопатическим блеском в глазах и холодными переливами стали ножниц за пазухой, но определённый крен в единовластие визуального и аудиального в картине наблюдается. Мясо остается мясом, однако снятым с патологическим вкусом и желанием вызвать пресловутое отвращение при минимуме выразительных методик взаимодействия; камерность фильма лишь еще пуще усиливает эффект тотальной апокалиптичности, скрадывая и некоторую сценарную кустарность «Мести нерожденному». Мрачная, местами доведённая до двухцветности картинка с диктатом чёрного и кроваво-красного с первых кадров, облаченных в хитон депрессивного саундтрека композитора Шанфро, усыпляющая до состояния коматозности манера операторской съёмки Лорана Бареса в начале ленты далее прерывается резким монтажом Бакстера не саспенса ради, но ощущения нескончаемого кошмара этой кровавой бани. Финал здесь предрешен, а экзистенциальные метания обрублены по локоть и утоплены в кислоте зверских смертоубийств, не бесцельных тем не менее.

В своей картине, которую можно определить и как чисто женский хоррор, Бустильо и Мори выворачивают наизнанку главное предназначение женщины — материнство, раскрывая болезненную природу этого инстинкта через призму мести. Сюжет фильма прозрачен и не нуждается в дополнительных подтекстах: все просто — новая жизнь должна родиться, даже если во имя её и во имя собственного желания стать первоматерью придётся совершать немыслимое. И для героини Беатрис Даль нет никаких табу на пути к осуществлению цели своего бытия, тем паче ещё она усилена хладнокровной мстивостью, что вовсе стирает все грани между гуманностью и бесчеловечностью. Её мотивы понятны, хотя и в контексте ленты спорны и провокационны, но именно эта женщина в чёрном одеянии толкает Сару саму к совершению нескольких противоестественных преступлений, в первую очередь матереубийства, уравнивая таким образом себя и её, в глазах своих делая Сару ещё худшей и не имеющей уже никакого права вынашивать невинного дитя. Тем более, что заметно, что авторская позиция лежит отнюдь не на чаше весов Сары, имя которой подспудно символично, хотя бы из-за неслучайного наличия финального кадра, в котором безымянная психопатка уподобляется Богородице с младенцем. Окровавленной Богородице с младенцем в купели насилия и мук, но для Бустильо и Мори в таком беспросветном финале нет ничего удивительного или предосудительного. Как и «Развод» Олафа Иттенбаха, вышедший в том же 2007 году, «Месть нерожденному» видится своеобразной бытовой мясорубкой, фундаментальной причиной которой стала чрезмерная тяга к реализации собственного материнства, пиковое стремление защитить или получить своё потомство, даром что цена всего этого неимоверно высока.