Отзывы на фильмы Лоренцо Мьели

Джуд Лоу превосходен в роли провокативного, нетрадиционного и непредсказуемого папы римского, буквально до последних серий заставляющего гадать - "а не псих ли папа?"
Голубоглазый американец, избранный конклавом как компромиссная фигура, очень скоро молодой Пий ХIII преподнесет кардиналам столько и таких сюрпризов, что их поднаторевшие в интриганстве умы просто откажутся этому верить. И если его поведение и привычки вызывают всего лишь удивление или возмущение (курение, например, или отказ показываться на публике), то его "профессиональная" деятельность заставляет усомниться в самом святом - а верит ли папа в Бога? Впрочем, он и сам хотел бы знать ответ. Представляю, сколько инфарктов заработали ревностные приверженцы истинной веры и какие кары небесные призвали на голову режиссера - вот уж действительно, покусился на святое! И при всем при этом, папа не какой-нибудь фигляр или клоун, забавляющий своей эксцентричностью. Соррентино вполне серьезно задается вопросами веры в современном мире, границами терпимости и пресловутой политкорректности. Монашки играют в баскетбол и стирают рясы в древних фонтанах, кардиналы пользуются смартфонами и предаются вполне житейским порокам, папа проводит музейные экскурсии для третьеклассников и молится на залитой дождем заправке.

И что немаловажно, это попросту очень красивое зрелище. Интерьеры Ватикана, лужайки, сады и фонтаны, великие произведения живописи и скульптуры - и среди всего этого великолепия спортивного вида мужчина в белоснежных или умопомрачительно роскошных папских одеяниях с сигаретой в иронично изогнутых губах.
По-видимому, это лучшая роль Джуда Лоу на сегодня и очень хорошо, что сериал продлили на 2 сезон.

Этот сериал очень красиво смотрится.
Он по-настоящему интересно - ритмично - звучит.
В нем много прекрасных крупных планов Джуда Лоу - хмурящегося, улыбающегося, размышляющего, испытывающего гадливость, пафосного...
И сам Джуд Лоу в своей роли совершенно прекрасен.
Тут есть большое количество великолепных актерских работ - в том числе ролей второго плана.

Но зачем все это богатство собрано, так и осталось непонятным. Фильм выруливал то к одной теме, то к другой, решал то такую проблему, то этакую. Сирота в мире полных семей. Человек нагло/бесстрашно действующий в соответствии со своими желаниями в мире правил и рангов. Верующий среди неверующих. Неверующий среди верующих. Влиятельный человек, действительно влияющий на окружающих, и вип-персоны, заботящиеся только о себе. Великая католическая церковь. Вырождающаяся католическая церковь. Все они образуют петли, обрываясь и возвращаясь к началу, становясь мелкими и плоскими. А финал в какой-то момент становится по-обидному ожидаемым.
В конце концов увлекательность просмотра обеспечивается именно чувствами: созерцаешь красоту - аккуратность - картинки, входишь в ритм звучаний... И вот от этого почти невозможно оторваться.

P. S. Но елки-палки - что за сцена была в начале последней серии?! Впечатление, что ворвался кто-то посторонний и зловредно вклеил кусочек собственного материала. Я не против сатиры, иронии и насмешек. Но если показан патриарх - вы ж хотя бы оденьте его правильно! А "Калинка-малинка" - это для того, чтобы не спутать национальность "патриарха"? Ведь патриархов-то много - в отличие от Папы. От такого утонченного, хотя бы внешне, сериала ждешь все-таки более изысканных - сатиры, иронии и насмешек.

Это неловкое чувство собственной ничтожности, незначительности. Кто ты?! Что ты?! Сколь ни кричи, ни трепи нервы, все без толку. Кажется, что даже в зеркале не видно твоё отражение, а тень на стене в блеклом свете абажура тает, стоит только коснуться её контуров. 14-летний Лоренцо никому не нужен. Или он лишь один так считает, попутно терзая всех своими сомнениями и вызывающим, на грани фола, поведением? Нет, ему не нужна эта сука-любовь, никто ему не нужен.

Очевидно, что поздний Бернардо Бертолуччи девяностых-нулевых годов сменил прежние и привычные для своего кинотворчества чувственно-натуралистичные фрейдистские фрустрации и изощренные самокопания на острие перверсий на экзистенциальную рефлексию, буддистскую нирвану и возведённое в степень абсолютизма синефильство, которым, впрочем, режиссёр страдал всегда, но никогда столь явно, как, к примеру, в «Мечтателях» — фильмe, что стал в одночасье воплощенным авторским бегством в прошлое, в Красный Май, в уютные облака Синематеки, в царство свободы без условностей. В противовес поэтичному бунту молодых от Адэра & Бертолуччи стали «Маленький Будда» — вероятно, самый нетипичный фильм итальянского мэтра натурализма, в котором среднеамериканская обыденность соприкоснулась с Великим Знанием, и «Ускользающая красота» — фильм о разрушении юности и неопытности, о поиске своего Я и рокового родственного отражения среди рефлексирующих гедонизма и либертинажа.

Взявшись за экранизацию романа писателя Никколо Амманити, Бернардо Бертолуччи в своей последней по счёту полнометражной картине «Ты и я» 2012 года возвращается по сути в своё собственное прошлое, заново проживая и переживая многочисленные семейные драмы, что столь явно наложили отпечаток непритаенного греха на его фильмы, в равной степени являющиеся и исповедями, и покаяниями, и признаниями в свершенном и несвершенном. Будто «Ускользающая красота» наоборот, «Ты и я» повествует не о долгожданной встречей с семьёй, но о самовольном с ней расставании, поскольку для Лоренцо,- главного героя и книги, и фильма — одиночество намного предпочтительнее. Наедине с собой, в тесном и тёмном пространстве подвального помещения, пестуя собственную самость словно Жан-Батист Гренуй в своей зачарованной пещере, Лоренцо в сущности стремится понять кто он есть и в чем истинный смысл его не жизни даже, а очевидного существования — бесцельного и беспросветного. На самом деле недолюбленный, лишенный эмоциональной сопричастности, Лоренцо все ещё открыт миру, в ускользающую красоту которого он не верит. Драма его безнадежного одиночества и отсутствия всяких стимулов к жизни прервется с появлением до некоторого времени загадочной Оливии — его феминного отражения, такой же парии и маргиналки. Единокровная, плотская связь станет тем единственным шансом на спасение для этих двух героев, самовольно отрезавших пупок внешнего мира и привычных взаимоотношений. Подспудно, но как и в «Конформисте», и в «Луне», и в «Мечтателях» над героями возникнет зловещая тень инцеста, опасной связи, что подменит любовь и симпатию страстью и похотью, пороком, что разрушит этот Эдем для двоих. Но «Ты и я» все же менее всего декларирует, демонстрирует и спекулирует девиациями; это не авторская исповедь с надрывом, а элегическая история о воскрешенном желании быть, жить, дышать, страдать, умирать — быть просто человеком.

Кинематографический вокабуляр Бертолуччи в «Ты и я» непривычно пуристский, чем намеренно постмодернистский. Достигнув, пожалуй, апогея визуальной простоты и чистоты применённого киноязыка, Бертолуччи сужает масштаб нарратива своей ленты, расценивать которую как прощание весьма непросто ввиду излишней ее незатейливости, всего лишь до четырёх стен и двух персонажей, которым есть что сказать друг другу. Лишив фильм событийной дерзости, режиссёр с непритаенной интимностью фиксирует обретение света и жизни героями, для которых ни первое, ни второе не было ранее доступно. Посеревшая, но не отсыревшая палитра фильма концентрированно наполнена деталями, из которых к финалу собирается цельная мировоззренческая авторская философия межродственных отношений. Спроецировав сызнова своё автобиографическое alter ego, в «Ты и я» Бертолуччи предотвращает смерть новых мечтателей, которым на сей раз суждено таки повзрослеть, сменив бунт на милость.