Nash, Reuben. Отзывы на фильмы

Неприкаянные

Не все люди похожи. Не все желают схожих вещей. Не все счастливы одинаково. И несчастны тоже одинаково не все. В мире синтетики чувств и устраненных догм, в мире извращенных правил и размыленных стандартов, в мире фаст-фуда, фаст-мысли, фаст-секса и фаст-любви неизменно требуются пресловутые усилители вкусов и ароматов, как и любые прочие дополнительные возбудители рецепторов чувств. Никого не удивляет, что некоторым поцелуи заменяют удары кнута, обручальные кольца — наручники, а любовь воспринимается не через благоговейный трепет сердца, а через его жесткий бондаж и тэдэ и тэпэ. Ну, да, это все так. Здравствуй, Капитан Очевидность, проходи, налей себе чаю, девятихвостки и наручники принесут позже.

История внезапной «любви» шестнадцатилетнего, не побоюсь этого слова, ребенка и безнадежно увядающей проститутки (что максимально явственно видно, в исполнении этой роли Эммануэль Беар), зарабатывающей себе на жизнь исполнением мазохистских фантазий своих клиентов, представленная в дебютной картине Стивена Лэнса, удачно вошедшей в коридор современной конъюнктуры, и захваченной потоком, с силой Ниагарского водопада, прочих похожих произведений, предполагает очередную кино-версию современной банальности мыслей — «got what expected». Во время, когда удовольствие от причинения (или получения) боли уже давно не воспринимается, как тайный интимный фетиш, личная драма души, когда оно лишено даже хотя бы минимальной неодекадентской романтики и уже не остается мистерией, закрытых от посторонних глаз кулуаров, но зато успешно растиражировано масс маркетом как новый мейнстрим для скучающих домохозяек, читать изобилие четырех больших букв «бдсм» в каждом отзыве к подобным фильмам, даже не грустно, а уже смешно.

Суть в том, что «Моя Госпожа» совсем не об этом, что неудивительно для аляповатого современного попса со стареющей кино-дивой из прошлого. Картина повествует, впрочем, действительно о боли. Только не о той, которую неуклюже пытается показать режиссер через «острые» сцены, в которых актеры явно переигрывают, а от пары ударов плетью спина юноши внезапно и по неизвестной причине расцветает доброй сотней алых рубцов. Нет, об очередной мелодраматической боли неприкаянных людей. Об очередной трагедии социальной адаптации.

О боли подростка, с расщепленной сексуальностью и нарушенной гендерной идентификацией, в силу неокрепшего «скачущего» из крайности в крайность юношеского либидо, на плотном фундаменте семейных проблем. О боли, теряющей свою молодость женщины, оставившую большую часть своих последних лет в роли Мистресс по вызову, ублажая заскучавших в рутине дней извращенцев. О боли от непонимания как именно распорядиться своей жизнью. О боли людей, которые не знают как им жить. И тогда на первый план выходит доведенная до абсурда банальности кульминация. Когда мальчик, находясь в смятении от первого этапа взросления, просит новую «подругу» подчинить себя ей, не представляя толком что и зачем ему нужно, теряясь в собственных трактовках действительности, отчасти заменяя этой женщиной, предавшую по его мнению, его мать. Когда женщина, привыкшая к фальши разовых сессий, с жадностью оголодавшего хищника, поглощает чистые и искренние признания юного воздыхателя «я готов исполнять любое твое желание. приказывай мне». И далее оба топят друг-друга в веренице дней, в которых так и не могут определиться чего же они хотят друг от друга. Боли или сострадания, жестокости или ласки, обрести друг в друге любовников или друзей, готовых понять и утешить.

Впрочем, концептуальная составляющая ленты пассивна, как юный главный герой, который по факту, оказывается вовсе не главным, а только декорацией, глянцевой обложкой многостраничной истории о «несчастных женщинах». Хорошей-плохой матери, хорошей-плохой Госпожи. Адаптация картины для женской аудитории столь очевидна, и все персонажи столь одномоментно хороши-плохи, что все это доходит до курьеза, и играет против режиссера, который «сублимировал-сублимировал, да не высублимировал». И все мы это уже видели не раз.

Фактически, фильм заслуживает только 3 звезды, но за ошеломляющую наивность натяну еще 2. Авансом Стивену Лэнсу. Дебют все ж таки.

Шестнадцатилетний паренек Чарли Бойд, у которого еще толком не обсохло молоко на губах, влюбился. Впервые, по-настоящему и так, что стал слеп, глух и нем. Просто покорен. Милая собачонка. После внезапной, а оттого еще более трагической смерти отца, Чарли нашел свое спасение, обрел свое утешение в объятиях увлекающейся эстетским садо-мазо все еще свежей, упругой и сексуальной матроны Мэгги, годящейся ему даже не в матери, а скорее в бабушки. И очень скоро чувство, возникшее на почве эротической власти, переросло в нечто большее. И страшное.

В пору окончательного раскрепощения современного общества и в пику чрезмерной популярности глянцевитого садомазохизма от небезызвестной Э. Л. Джеймс, дебютная полнометражная картина австралийского режиссера Стивена Лэнса, «Моя госпожа» 2014 года, впервые широко представленная в рамках программы международного кинофестиваля в Мельбурне, демонстрирует вящее желание пойти не по следам нарочитой популяризации БДСМ и всего, что с ним связано, напрочь забыв и забив на внятность и связность повествования, а искусно взрыхляя фертильную почву множества табу и под густым слоем моложавого грима, страстного пота и спермы пряча слегка переиначенную историю в духе «Пианистки» не столько в изложении Ханеке, сколь в оригинальной вариации госпожи Елинек.

Впрочем, литературный первоисточник у фильма тоже таки имеется — рассказ Стивена Лэнса, Стивена Клири и Кори Тейлора, среди прочего скабрезного чтива и подростково-фэнтезийных фанфиков отличавшийся, пожалуй, тем, что авторы серьезно подошли не только к теме услад с хлыстом и ошейником, сменив, однако, привычную рясу мужского доминирования на женское и значительно переставив акценты из куда как более дешевых и пошлых «50 оттенков серого»(на уровне фабулы «Моя госпожа» вовсе играет на том же поле совращения на все готовой невинности), но к темам взросления и обретения собственного Я, противоборства просто сексуальным эскападам дорвавшегося до женской плоти юнца с внешностью херувимчика и зрелой женщины, для которой этика и эстетика Доминирования/Подчинения и есть тем желанным оазисом, к которому не было доступа Эрике Кохут. «Моя госпожа» в линии взаимоотношений между главными героями, очарованными сексуальным садизмом и фрустрациями Де Сада с Гегелем, в поступательном раскрытии их внутренней химии при внешней упоительной эффектности кожаного антуража, конечно же, воспринимается намного проще, без вывихов и коленцев обобществляющих выводов о дурном воспитании и порочной сущности любви как таковой, ведь на первый план картины выдвигается не Мэгги, а ее недозревший возлюбленный Чарли, который лишь так, через боль и унижения, пытается повзрослеть и разобраться в самом себе. И это его попытка, по сути являющаяся бунтом против правил общества, в котором он дотоле жил, против родителей, его зажимавших в тиски рамок и норм, до поры до времени не кажется обреченной, ибо режиссер, практически полностью избегая острых углов педикации, геронтофилии и садизма, в первую очередь говорит со зрителем на вечные, а оттого универсальные темы, прибегая в конце концов и к панорамированию всего синематического пространства. Однако на поверку любовный конфликт, облаченный в латексные одеяния на босу грудь, оказывается несколько вторичным ближе к финалу, поскольку лента Стивена Лэнса совсем не о госпоже, а о ее рабе, предпочевшем жестокие игры играм в романтику. Совращение оборачивается обольщением, а слепая страсть не менее слепой и ослепительной любовью на грани и за гранью, которую достопочтенные любовники готовы переступить с легкостью, забыв о мире вокруг. Любовь в картине не просто ранит, а убивает, расчленяет, уничтожает. Любовь здесь порочна и бесстыжа, опасна и рокова, кровава и унизительна, но даже, чтобы так любить, нужно это заслужить. Пав жертвой собственных желаний, стремясь вырасти не столько морально, сколь физически, терзая собственное белое тело, Чарли переступает ту черту, за которой уже не будет ни для кого возврата. Черту собственной покорности, извращенности, ломающей его изнутри, переподчиняющей его природу альфа-самца и по сути превращая в игрушку для дамы бальзаковского возраста, для которой все мужики совсем не сво…, а собачонки на привязи. «Моя госпожа» — это картина об обреченной на угасание порочной любви и бунтарского взросления без окончательных выводов.

«Моя госпожа» — это воплощенный кинематографический образец притворства и манипуляции на уровне избранного режиссером жанра, ведь «Моя госпожа» едва ли является примером чистой или хотя бы грязной мелодрамы, не говоря уже о вхождении в пространство философских или социальных высказываний. Собственно, в определенные моменты кажется, что Стивен Лэнс в «Моей госпоже» пытается взрастить корни сугубо грайндхаусного розового кино с их темами страстей в бондаже на почве западноевропейскости и всеобъемлющей зажатой ханжеской геморроидальности англоязычного социума от США до Австралии, меняя полюса с мужского на женское, творя по сути собственный взгляд на альковные отношения, построенные по принципу «если не бьет плеткой — значит не любит, если связывает гонады и сует кляп в рот — любит до гроба». Лежащий же в основе драматургии ленты мезальянс кажется не столь уже опасным, как невозможность вообще по-настоящему любить кого бы то ни было. И Чарли, полный множества комплексов и затаенных пороков, путь для собственной самостоятельности увидел в освобождении от любых рамок, особенно сексуальных. Для него любовь и боль равно синонимы, рифмы. Ему просто удобно быть мальчиком на поводке у сильной женщины, ведь иных сейчас и нет. Это путь конформизма через постель, устланную не розами, а шипами. И Мэгги для него лишь первый этап.