Richards, Rodney J.. Отзывы на фильмы c положительными оценками

Лос-Анджелес. 70-е годы ХХ века цветут в своих радужных и пацифистско настроенных дитях Розмари хипповского разлива и пахнут пряным ароматом небрежно скрученных косяков из марихуаны. Сексуальная революция приближается к неизбежной кончине вполне по траекториям теорий и практик Брахмапутры и Камасутры в то славное время, когда частный детектив Ларри «Док» Спортелло, истинный и истовый герой своего времени, успевший попробовать все прелести новых модных веяний и крепко сидящий на вредных, но вкусных веществах, берется за расследование внезапного исчезновения своей недостопочтенной сверхсексуальной женушки, давшей от него совсем недавно деру к очередному любителю Уорхола, без ГМО нарастив ему пару крепких рогов. Расследование оказывается чрезвычайно непростым даже для такого стреляного воробья, как Док.

Один из грандов постмодернизма и черного юмора в американской литературе всего ХХ века, противопоставляющий себя битниковской и постбитниковской контркультуре, мастер крепкого словца и сложносконструированных имморалистских лабиринтов из струящихся образов и многофигурных подтекстов, небезызвестный Томас Пинчон относится к той знаковой категории беллетристов, которые бытуют вне времени, вне пространства и вне кинематографа как такового. Пинчон настолько сам по себе, вне всего, что любое стремление втиснуть его в определенные рамки было бы чрезвычайно опасным и губительным для сохранения аутентичности его произведений. Осознанной даже попытки перенести и перевести чрезвычайно красочные и жуткие миры, существующие в книгах Пинчона на язык кинематографа — скудноватый, несмотря на все изыски и инновации — не наблюдалось ввиду их нарочитой сложности и трудноусвояемости авторского стиля. Впрочем, в 2014 году невозможное свершилось, хотя и в вариации «облегченного Пинчона» пятилетней давности и времен романа «Врожденный порок», ибо один из самых интересных и пограничных на стыке инди-, и мейнстримового кино Пол Томас Андерсон в рамках программы Международного кинофестивале в Нью-Йорке представил экранизацию этого крайне необычного романа, романа-документа яркой и незабываемой эпохи, просто безумного и покрытого густым слоем наркотических галлюцинаций десятилетия, романа-сна, написанного на столь специфическом и странном языке, что без дешифровки не обойтись. Если Вы, конечно, не жили в то время, тогда все происходящее и в книге, и в фильме будет очень знакомо. В этой своей сложности, нарочитой гиперотсылочности «Врожденный порок» синонимизирует с «Москвой-Петушками» Ерофеева, и кто изощреннее оказался в создании фотографического слепка времени — вопрос и ригористический, и риторический.

Если судить по фильму, то кажется, что Пол Томас Андерсон совершает в своей карьере полный и финальный оборот, вернувшись к эстетике узкопрофильных «Ночей в стиле буги», разоблачавших дельцов порноиндустрии и выворачивавших наизнанку суть классической American Dream на ярком фоне семидесятнического разврата, обернувшегося восьмидесятническим коллапсом, но по сути «Ночи в стиле буги» были видом сбоку, тогда как «Врожденный порок», книге Пинчона соответствующий чуть ли не на молекулярном уровне, более полновесно тянет на всеохватывающий портрет эпохи, перенасыщенный, вплоть до избыточности, как синефильскими игрищами, так и массой универсальных посылов. Впрочем, закольцованность вовсе не означает самоповторы. «Врожденный порок» — это новый этап, новый виток в карьере Андерсона, претендующий на исключительность умозрительной концепции, карамелизированность и фетишизированность визуальной эстетики, фабульную многоходовость, а также характеризационную полифоничность, поскольку невозможно отобразить всю суть 60-70-х лишь в одном герое.

Представьте себе, что «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» встречается с эстетикой «Криминального чтива», классическими в своей меметичности фильмами братьев Коэнов 90-х годов и поздним нуаром времен 50-х годов. Дикий коктейль, не правда ли? Но это лишь половинчатые впечатления от «Врожденного порока», в котором Пол Томас Андерсон буквально пересоздает как демиург привычные жанровые формы и стили. Дать четкое жанровое определение «Врожденному пороку» непросто. Фильм можно определить как Acid noir, который, конечно же и не нуар вовсе, а трип в лучшем духе «Беспечного ездока» и «Путешествия», или же так называемая постмодернистская ЛСД-рама, в которой зарифмовываются пути Уильяма Блейка с дешевым пальпом Джеймса Хедли Чейза, Рэймонда Чендлера или Дэшиела Хэммета, пронизанного неизбывностью экзистенциализма и спасительной галлюцинаторностью. Начавшись как околоэротическая драма, фильм вскоре выруливает в сторону мрачного непредсказуемого детектива, в котором загадок будет много больше, чем разгадок, интрига поступательно будет окисляться, и вплоть до финала картина превратится в набор стильных реприз, мощных авторских высказываний, четко привязанных к определенному хронотопическому периоду, то есть к 70-м годам. Сама история, ее костяк и сюжет, как и в книге, кажется не более чем фоном, тогда как сам фон в ней играет первую скрипку.

«Врожденный порок» — это гедонистический фильм, который не обличает пороки человеческие, но обольщает ими. Андерсон, подхватив интонацию физиологического очерка о времени и о себе литературного первоисточника, любуется своими непутевыми и откровенно обитающими на пограничье между реальностью и наркотическим бредом героями, и которые для режиссера становятся воплощенным духом свободы воли, свободы вообще, хипповской минивселенной, в которой нет никаких рамок и правил. Закономерности нуарного повествования Андерсон выкручивает наизнанку, лишая протагониста, собственно, его протагонистичности, а всех антагонистов распиная в их архаичности. Если в «Ночах в стиле буги» Пол Томас Андерсон демонстрировал трагедию и упадок, то во «Врожденном пороке» он уже этим немеркнущим упадком умиляется и наслаждается. Впрочем, до определенного момента. Сквозную галлюцинацию, этот сладостный мир укурков, цып, хиппанов, тайных обществ и химерических видений перекрывает в своем трагизме драма. И приходит осознание прошедшего и совершенного. Время истончается, но герои если не меняются, то умирают. В этой беспросветности окончательного вывода слышны отголоски Брета Истона Эллиса, однако поиск для Дока на самом деле не завершен. Выверенная, четкая режиссура, обманчиво линейный сюжет, поступательно набирающий обороты многофактурности искусно препарируют реальность вообще в картине как таковую, и очень скоро видения перемешаются с явью, расследование зайдет в тупик, и возникнет один единственный вопрос: «А была ли девочка, то есть femme fatale, и ее мальчик, сыщик, ищущий свою Лору, часом не Лору Палмер ли в кислотном мире Лос-Анджелеса?».

Что и говорить, Стив Джобс был очень непростым человеком. И данный фильм частично это раскрывает.
Мы видим, как он готов идти по головам, обманывать друзей, не может работать в коллективе. В самом начале фильма начальник дает Стиву задание разработать игру и обещает заплатить, в случае успеха, 5 тысяч долларов. На каком-то этапе у Стива случается затык и он обращается к другу. Друг решает проблему, и спрашивает, сколько за это заплатят. На что Стив отвечает - 700 долларов. Ну просто, что за человек.
Или конфликт с девушкой и дочерью. Когда Стиву приносят тест ДНК, а тот говорит, ну там же не стопроцентная вероятность. Однако потом, он налаживает отношения с дочерью и принимает участие в ее жизни.
Начало фильма мне понравилось. Показано становление Джобса, рождение компании, составление личного бренда. Но с момента конфликта, смещение с должности и возвращения в компанию, все показано очень скомкано, галопом по Европам. Фильму явно не хватило хронометража.
Отдельно хотелось бы отметить работу Эштона Катчера. Я скептически отнеслась к нему, как к главному актеру, но он поразил меня своей игрой. Он действительно отлично вжился в роль и смотреть на него было одним удовольствием.