Том Кэлин. Отзывы на фильмы c положительными оценками

Они нарвались

Декораций не будет. Никаких отвлекающих маневров. Вектор мысли направлен точно ей в переносицу. Нечто среднее между дрожащей красной отметкой снайперской винтовки и защитной тилакой. Камера скользит по неухоженной женщине. Неидеальным чертам лица. Впрочем, идеальная красота — это мертвая красота. Камера скользит по мятой одежде, растрепанным волосам. Камера скользит по ее сухой коже, трещинкам в губах, образовавшимся от слишком эмоциональной речи. Она всегда говорит с вызовом, привлекает внимание одним своим существованием. Она знает, что у нее не так-то много времени, чтобы объяснить миру то, на что он с таким упорством закрывает глаза. Ей нечего терять. У нее было такое прошлое, о котором лучше не вспоминать. Будущего же у нее нет вовсе. Сейчас, прямо сейчас, в нано-моменте она станет новым мессией, она станет новой правдой, пока она еще существует. Балансирующая на грани третьего пола, не мужчина и не женщина. Она напишет новые правила кровью тех, кто с ней не согласен. И натянет каждую задницу, предварительно запихнув в нее гнилое конформистское мнение. Ее имя начиналось на «В». «В» — как война. «В» — как возмездие. «В» — как взрыв. «В» — как Валери Соланас.

Валери считала, что мир захватили мужчины. «Недопол, всего лишь набор условных рефлексов, неспособная на свободомыслие особь. Мужской ген Y — это недоделанный женский ген X, то есть несет в себе незаконченный набор хромосом, другими словами, мужская особь — незавершенная женская особь.» об этом кричал тот самый злосчастный «Манифест Мрази», любезно переведенный на великий и могучий, как «Манифест Общества Полного Уничтожения Мужчин». «Мужской род превратил наш мир в кучу дерьма». Об этом будут говорить и так. Но позже. Потом будет Андреа Дворкин, выступающая против порнографии, кричащая, что порно-культура, как факт, есть ни что иное, как насилие над женщиной. Потом будет Вали Экспорт, выгуливающая именитых деятелей культуры (естественно мужчин) по оживленным улицам европейских городов, на собачьем поводке в знак победы феминизма. Радикальные перформансы будут. Но потом. После 60-х, дальше по вектору времени, там, ко второй волне феминизма, не сейчас.

Проблема Валери Соланас была в том, что она опережала время. Она опережала его на десятилетия. Нарочито грубо, агрессивно, она бежала не просто впереди паровоза, а всей планеты. Она лезла на рожон, рвала рубашки, кричала, срывая голосовые связки. Но эффект от всех этих действий, был подобен эффекту «комнаты наказаний» с мягкими стенами в психдиспансере. Слышал свои крики только сам пациент. И хрупкая недо-девочка — недо-мальчик, впервые рискнула перефразировать Ницше, предложив отправляясь к мужчине не забыть взять более убедительный девайс — пистолет.

Лента Мэри Хэррон, показывающая изнанку экстравагантной элиты, манерных непризнанных гениев, героев-неудачников, вгрызающихся неровными зубами в глотку каждого, кто может позволить себе даже мысль сомнения в их таланте, силой взрывной волны захватила в себя и личность Соланас, выставленной очередной «такой, как все», среди «не таких, как все». Но это не совсем так. Неуместный человек. Неподходящий пазла с кривыми краями, неспособный встроиться в «идеальный» мир бесконечной прогрессии систем, правил и установок, придуманных кем-то, но обязательными к выполнению для всех. Плохая дочь, не оправдавшая ожидания родителей. Плохая мать, сделавшая в 15 аборт. Плохая шлюха, клиенты были недовольны. Плохая писательница. Плохой драматург. Плохая американка. И, конечно же, плохая женщина. Выродок системы, неугодный элемент. Которому было нечего терять. Но на очередной удар несправедливости, отвечающий ответным ударом, а не сжимающий зубы в бессильной злобе.

Мир, подобно только что вылупившемуся птенцу, раскрывает свой рот и тянется еще неокрепшей шеей в сторону идеи, готовый принять и проглотить каждый незначительный плевок, потому что нуждается, нуждается в этой пище, которую ему не дают. Мир загнивает без перемен и радикальных изменений. Соланас стреляла не в художника. Она стреляла в систему, в персонифицированного патриархального Бога, присвоившего по ее мнению ее пьесу, ее чадо, ее требовавшего защиты дитя. Соланас защищала этот текст и эту справедливость, как часть себя, как общество целиком и каждую женщину в отдельности, крича не «Это все Энди Уорхол!», а «Хватит терпеть».

Битва полов за доминирование продолжается и не прекратится никогда. Отклоняясь, то в одну, то в другую сторону, гендерные качели лидерства никогда не остановятся. Но мы бы помнили Валери и без стрельбы в именитого копипастера и короля супов. Мы бы помнили ее за то, что она плюнула в открытую глотку патриархального мира, напомнив, что современный «пост-мир Стэпфордских жен» уже не сепарирует людей на низ и верх, на главных и второстепенных. И если однажды случайно забыть это, то в твое брюхо может упереться ствол. Как напоминание. И только.