Cioffi, Chris. Отзывы на фильмы

Биографии большинства деятелей влажной индустрии кинематографа с лёгкостью умещаются в одну очень емкую, хотя и крайне двусмысленную фразу: «Он/она плохо кончил(а)". И в этом вся сущность невыносимой лёгкости бытия для тех, кто посвятил всю свою сознательную жизнь во цвете лет этим порочным мирам антикинематографа. Он плохо кончил — и стал импотентом, оброс щетиной и пивным пузом, ушёл в разряд среднестатистических граждан. И нет более в нем признаков индивидуальности, тотальная растворяемость в толпе ему подобных, а значит неизбежны депрессия, психоз, ранний инфаркт или поздний суицид. Он плохо кончил с криком на устах и с коксом в ноздрях, с кровью в штанах и с пистолетом в руках. И ничто уже не изменить, не пролистать назад, не промотать кинопленку назад. Титры, финал. Обладатель самого внушительного конца в мире американского порно Джон Холмс упал на самое дно не внезапно; он шёл по пути самоуничтожения давно, не меняя маршрута. Прямо в ад, где его уже ждали героиново-кокаиновые короли, несовершеннолетние пешки и шизофренические ферзи. Все было разыграно как по нотам, и лишь сам Джон Холмс считал, что все пошло не так.

Американский кинематограф 90-х годов — это очень условная, естественно, новая новая волна, пришедшая на смену той новой волне, что охватила в синефильской горячке Штаты в то же самое время, что и всю Европу, но особенно Францию в шестидесятых-семидесятых. На смену Джону Кассаветису, Милошу Форману, Джону Джосту, противопоставлявших, но большей частью наследовавших Годара, Риветта, Рене etc в постмодернистских девяностых пришли Тарантино, Кевин Смит, Даррен Аронофски, Пол Томас Андерсон и ещё великая безликая масса их подражателей, искренне считавших кинематограф чистой книгой, которую им суждено написать по-своему. Таковым подражателем в начале нулевых «под Андерсона» стал американский режиссёр Джеймс Кокс, для чьей постановочной манеры характерна такая же многослойность нарратива, которая, впрочем, ничем внятным не обуславливается, кроме как таковой невозможности режиссёра создать цельное киноповествование, не греша по-черному серыми в смысле значимости отступлениями лирического или драматического плана.

Второй по счёту полнометражный фильм Кокса, «Уондерлэнд» 2003 года, изначально уже был обречен на пересечения по прямой с «Ночами в стиле буги» Пола Томаса Андерсона, зарифмовывая в единое целое историю вымышленного Дирка Дигглера и реального Джона Холмса, которые одинаково плохо кончили, но второй все же обьективно хуже. В отличии от фильма Андерсона, в ярких кислотных красках рисующего целостный портрет эпохи, без явной четкой привязи к именам реальным(такой себе roman a clef), рушащиеся американские мечты на американских горках порноиндустрии, разоблачая при этом всяческую магию такого кино, у Кокса и его «Страны Чудес» есть преимущество на стороне большего реализма и большей драматической концентрированности, но при этом «Уондерлэнд» даже не стремится вырваться из тисков своей вторичности. Совокупность общих драматургических приёмов что у Андерсона, что у Кокса приводит так или иначе, но к закономерному финалу без намеков на катарсис.

«Уондерлэнд» встречает зрителей без предисловий и оправданий, режиссёр не стремится что-либо разоблачать или открывать глаза. Взлета и славы Джона Холмса, каковой бы она сомнительной не была, не демонстрируется; это лишнее, ненужное, наносное. Для Джеймса Кокса наиболее важными оказываются всего лишь трезвая констатация его падения и предельно безучастное погружение в тот кошмар, который и привёл к одному из самых жутких голливудских убийств, и ныне покрытых экзистенциальным туманом неопределённостей и наркотическим дурманом неразгаданностей. И Холмс лишь одно из множества уродливых лиц в истории одного человека, поступательно набирающей обороты как история одного преступления, в котором оказываются замараны с головы до ног все без исключения. Изнанка порноиндустрии пульсирует венами сексуальных извращений, нормы отступают без капитуляции, тьма поглощает плоть и кровь. Это преступление было неизбежно, оно крестило кровью тех, кто заслужил такой плохой конец, ибо весь их смысл жизни и заключался лишь в этом самом лонгдонге, хозяин которого оказался безвольным слабаком и маргиналом, последней остановкой которого на пути в бесплотное никуда была Страна Чудес, Голливуд.